Вопрос эксперту

EnergyLand.info открывает новый проект «Люди отрасли». Мы будем рассказывать о тех, чьи судьбы вплетены в историю развития энергетики страны. Открывает рубрику интервью с начальником смены станции первой очереди Белоярской АЭС Виктором Мясниковым.

Виктор Мясников,  начальник смены станции первой очереди (НСС-1)*. Белоярской АЭС с ядерным реактором познакомился ещё в армии –  служил на атомной подводной лодке. Но и долгое знакомство, как считает он,  не повод для фамильярности. «С аппаратом надо на «Вы», нельзя с ним невежливо», - рассказывает он журналисту «Быстрого нейтрона» Наталье Бакировой (№ 30  от  05.08.2016).

– Я пришёл на станцию в 1978 году, на должность оператора реакторного отделения. Реакторы на первом и втором блоках Белоярской АЭС были с ядерным перегревом пара. Он больше нигде не использовался, и наука говорила: надо, чтобы вы работали и работали, потому что идёт набор информации, знаний…  При этом наши аппараты были очень сложными в управлении: все в ручном режиме,  всё зависело от операторов – от их реакции, от быстродействия.  Это сейчас – нажали кнопку и сидят, смотрят; если отклонение пойдёт, защита сама сработает. А у нас было не так. Вот представьте себе: блок спокойно работает, времени – 23:40, конец смены. Вдруг аппарат глохнет! Сигнала, что стержень защиты упал, нет, а реактор теряет мощность. И у тебя считанные секунды, чтобы сообразить, что делать.

 – Виктор Валерьянович, Вы, наверное, помните пожар на втором блоке Белоярской АЭС в ночь с 30 на 31 декабря 1978-го?

 – Да, это случилось как раз в нашу смену. Был второй час ночи. Мы услышали хлопок, побежали в машзал. Оттуда – поток воздуха такой мощный, что у меня шапочку сорвало, я её потом в транспортном коридоре нашёл, метров за двадцать от дверей. В машзал заходим, видим пламя. Старший инженер-механик Сергей Иванович Корюкалов бросился звонить в пожарную часть: «Пожар, горит маслобак». Кровля рухнула, на улице -46°, трубопровод уже перехватывает морозом. И началась борьба за выживание. Надо отдать должное – скоординировали все работы, приняли все правильные решения. Отгородили первый блок: леса поставили и брезентом закрылись. Установили тепловентияторы. Привезли бочки, раз- жигали в них кокс, чтобы было тепло. Пожар пошёл по кабельным трассам, многие системы обесточились. Но аварийные насосы включились: кругом снег, лёд, а насос на отметке -3,3 – работает! Под снегом, но работает. Реактор-то сразу заглушили, но надо было снимать остаточное тепловыделение... Вахта, которая пришла нас менять, два часа входила в курс дела. Мы сменились только в 10 утра, и сразу – в конференц- зал. Там сначала всех опрашивали, а потом мы объяснительные писали. Домой приехали в 16 часов. Поспали, и опять в ночь на работу. Тот новый год просто выпал из памяти: ну, не было его, и всё…

 – Блок восстановили через полгода?

– Да. И наша же вахта – тоже в ночную смену – включила его в сеть. После смены зашли в партком, и всем нам вручили памятные подарки. Это были книги, художественная литература, с вклейкой «За пуск блока после восстановления». И вот какое совпадение: в 1989 году второй блок навсегда остановили тоже мы, я тогда уже был начальником смены реакторно-турбинного цеха. После Чернобыля было принято решение, и мы знали, что больше его не запустим. Но были надежды – может, разрешат… Жаль, конечно. Он бы ещё поработал. Номинал 200 мегаватт он не давал, а 150 мегаватт электрических мы держали, и он работал устойчиво.

 – А что сейчас делает сменный персонал на остановленных блоках?

– Управляем работающим оборудованием: это теплофикационная установка, спец– и химводоочистка, береговая насосная, азотно-кислородная станция, ОРУ 110-220 кВ. До- пускаем к работе персонал, который занимается демонтажом. Кроме того, НСС-1 отвечает за все внешние связи: с городом, со «Свердловэнерго», с Москвой, с ЕЭС России. Когда на третьем и четвёртом блоках осуществляют какие-нибудь серьёзные операции, связанные с изменением уровня мощности, это тоже идёт через НСС-1: диспетчерам надо подать графики изменения нагрузки вовремя – ведь это деньги! Время прессуется, глазом не моргнул – смена пролетела. На всех остальных АЭС, кстати, начальник смены станции только один: как раз тот человек, кто отвечает за внешние связи. Раньше его называли – ночной директор. Остальные – начальники смен блоков. У нас, по сути, то же самое, но исторически сложилось, что все называются НСС.
 
– Виктор Валерьянович, скажите, а какими качествами должен обладать хороший НСС?

 – У него должна быть быстрая реакция, голова должна работать всё время. Это как в шахматах: когда играешь, ты на несколько ходов вперёд планируешь. Когда блок работает, ты следишь за работой оборудования, анализируешь, где какое отклонение – всё время, всё время у тебя работает голова. И это хорошо: человек должен развиваться. Когда у тебя мозги работают – ты развиваешься.


Факты биографии:

Матрос Виктор Мясников три года отслужил в реакторном отсеке субмарины К-59. За время флотской службы разобрался в особенностях различных типов ядерных установок. Хотя на кораблях ВМФ наиболее распространены водо-водяные реакторы, но на ряде атомных подлодок эксплуатировалось также несколько реакторов на быстрых нейтронах с жидкометаллическим теплоносителем, и был даже один экспериментальный реактор на промежуточных нейтронах.
– Запомнилось, как нам пришлось расхолаживать реактор соседней подлодки К-47, – рассказывает Виктор Валерьянович. – На ней в плавании вышел из строя один из главных циркуляционных насосов.  Когда подлодка пришла в базу, её экипаж отправили в медсанчасть, а нас перебросили на эту лодку проводить аварийные работы…»



* (НСС-1). Первая очередь - это окончательно остановленные энергоблоки NN1 и 2 (АМБ-100 и АМБ-200).