Вопрос эксперту

– Он развивается и, на мой взгляд, довольно успешно. Главное достижение этого года –  начало строительства новой экспортоориентированной линии электропередачи напряжением 500 кВ от подстанции «Амурская» до государственной границы с КНР. Первым этапом стало сооружение специального перехода ЛЭП–500 через Амур, которое мы осуществили за счет собственных средств и в рекордно короткий срок – за десять месяцев вместо нормативных девятнадцати. Основной участок линии протяженностью 153 км к началу 2012 года построит Федеральная сетевая компания. С вводом ЛЭП–500 в работу объемы экспорта возрастут в 4–5 раз, что позитивно скажется не только на экономике проекта, но и на экономике Амурской области. В настоящее время мы занимаемся приграничной торговлей электроэнергией. С начала года по заявкам китайского партнера (Государственная электросетевая корпорация Китая) в приграничную провинцию Хэйлунцзян экспортировано около 800 млн. кВтч электроэнергии. Всего с момента возобновления экспорта в марте 2009 года, мы поставили свыше 1,6 млрд. кВтч. Лишь немногим больше было экспортировано за период с 1992 по 2007 год.  

– Я бы не стал делать «астрономических» сравнений. В масштабах дальневосточной энергосистемы и, тем более, энергосистемы России, 1 млрд. кВтч – это очень незначительный объем. Сегодня на долю экспорта в Китай приходится порядка 3% выработки электроэнергии в ОЭС Востока и около 0,1% от общероссийской выработки. Конечно, при увеличении объемов экспорта до 4,5–5 млрд. кВтч, как мы планируем на первом этапе проекта, эти доли возрастут, но, опять же, незначительно. Замечу, для Китая даже 60 млрд. кВтч (целевой показатель проекта) останется «каплей в море» – около 1% от суммарной потребности. 

– Российские потребители никаким образом не страдают от экспорта. Мы экспортируем электроэнергию, невостребованную на внутреннем рынке. Откуда она берется? Есть генераторы (ГЭС и ТЭС), способные выработать определенный объем электроэнергии, и есть потребители (население, промышленные объекты), которые потребляют определенный объем электроэнергии. Если потребление ниже возможностей генерации, возникают сверхбалансовые объемы электроэнергии, попросту говоря, излишки. В другие регионы России их передать (продать) невозможно – нет современных линий классом напряжения 500 кВ и выше, а у существующих ЛЭП недостаточная пропускная способность. Выходит, что единственным покупателем энергии, выработанной за счет дополнительной загрузки электростанций, может быть только соседний Китай. 

– Эти сведения могут относиться к коммерческой тайне, но мы не делаем из них секрета. Недавно в одной публикации с удивлением обнаружил: мы, якобы, продаем электроэнергию по цене 41 коп. за 1 кВтч. Откуда берутся такие данные? В 2009 году контрактная цена за 1 кВтч составляла в среднем 4 американских цента. С 1 января 2010 года, в результате сложных переговоров с китайским партнером, нам удалось увеличить цену до 4,2 цента. Из-за постоянных изменений курсов валют я бы не стал переводить эту сумму в рубли, но человеку, владеющему элементарными навыками, не сложно будет посчитать, что цена экспортного киловатт-часа многим больше, нежели 41 копейка. Как минимум в 3 раза. 

– Когда хотят показать, что в Китай электроэнергия продается дешевле, чем она стоит для российских потребителей, рядом ставят оптовую цену и розничный тариф. Как вы сами понимаете, это лукавство. Цены для конечных потребителей всегда значительно превышают оптовые цены и это присуще электроэнергетике всех без исключения государств. Это, если так можно выразиться, ее «родовой признак». Отпускная цена электроэнергии должна включать все издержки по ее доставке до конечного потребителя, включая затраты на строительство и содержание электросетевого хозяйства, содержание технологической и коммерческой инфраструктуры, потери в сетях и многое другое. Киловатт-час на шинах станции и киловатт-час «в розетке» потребителя принципиально не могут стоить одинаково.  

Поступая в энергосистему провинции Хэйлунцзян, российская электроэнергия распределяется среди конечных потребителей. По какой цене они получают электроэнергию – это другой вопрос. Не стоит забывать, что Китай и Россия – два разных государства. И политика в области тарифов на электроэнергию различна. Но мы не занимаемся тарифами. Мы покупаем невостребованную энергию на оптовом рынке и продаем ее туда, где есть устойчивый и платежеспособный спрос.

– В целом экспорт электроэнергии приносит участникам рынка дополнительный доход. Однако из-за несовершенства законодательства распределение этого дохода происходит таким образом, что экспортер остается в убытке, в то время как другие участники экспорта – Дальневосточная энергетическая компания, РусГидро, ФСК ЕЭС – получили в прошлом году в совокупности около 1 млрд. руб. дополнительной выручки. В этом году мы также прогнозируем убыток, хотя ожидается, что он будет значительно ниже, прежде всего, за счет появившейся недавно возможности заключать прямые договоры с поставщиками энергии.

– Мы рассчитываем на перспективу развития взаимовыгодных отношений с китайским партнером. Китайский рынок с точки зрения торговли электроэнергией представляется нам весьма интересным и перспективным. В горизонте 20–30 лет энергопотребление в КНР будет расти. И темпы роста оцениваются от 4% до 12% в год. При этом, несмотря на массированное строительство новых энергообъектов в КНР, спрос на электроэнергию будет значительно опережать возможности энергосистемы. Это наша рыночная ниша. И мы хотим в ней закрепиться, пока нас не опередил кто-то другой, а желающих хватает – Китай рассматривает варианты восполнения энергодефицита за счет Казахстана и Монголии. Сегодня, в рамках приграничной торговли, мы продаем излишки электроэнергии. Завтра, в рамках совместного с китайской стороной проекта, мы намерены построить собственную генерацию, чтобы производить свой продукт с себестоимостью, которая нас устраивает, и продавать его по цене, устраивающей китайского партнера. 

– Опасения экологов понятны и в какой-то мере оправданны. Обычно при упоминании ТЭС людям представляются страшные и грязные угольные котельные, с их закопченными трубами, из которых валит черный дым, с сажей и копотью, с удушающим запахом. Энергетика Дальнего Востока на 2/3 состоит как раз из таких энергообъектов, построенных в 40–80-х годах, и давно выработавших свой ресурс. Современные технологии сжигания угля позволяют свести к минимуму негативное влияние тепловых станций на окружающую среду. Кроме того, свои ТЭС мы намерены строить «на борту» угольных карьеров. Это означает, что мы не будем возить уголь на сотни и тысячи километров, причиняя ущерб окружающей среде. Вообще нужно отдавать себе отчет в том, что любая новая станция построенная исходя из современного уровня технологий, а также с учетом природоохранных требований, будет намного эффективнее и экологичнее действующих и нуждающихся в замене ТЭЦ.    

– Абсолютно безвредных технологий не бывает. Приходится констатировать, что негативное (в той или иной степени) влияние на окружающую среду – это плата за человеческий прогресс. Нравится это нам или нет. При этом научная мысль движется в том направлении, чтобы свести негатив к минимуму. Определенные стимулы дают государственные структуры, общественные организации, в том числе экологические. Безусловно, при проектировании той же Ерковецкой ТЭС, которую мы намерены построить в Амурской области совместно с китайским партнером, будут учитываться все экологические риски. Пока же речь идет о проекте с отложенным сроком реализации. На сегодняшний день мы с китайским партнером только ведем переговоры о создании совместного предприятия для разработки ТЭО проекта, неотъемлемой частью которого, кстати, является независимая оценка воздействия на окружающую среду.