Экспертное мнение

05.02.2018

 

На сайте Министерства энергетики РФ появился  замечательный документ: «Основные подходы к проведению отборов на реконструкцию ТЭС». К сожалению, с неопределенным авторством. В математике существует теория рядов. Природа тоже характерна длинными цепочками. И хочется ожидать от регулятора отрасли понимания не только первого значения ряда, но и оценки последующих воздействий, к которым приводят его шаги. Даже если энергомашиностроение относится к сфере Минпромторга.

 

Опубликованный документ описывает механизм привлечения инвестиций в реконструкцию тепловых станций, условия и порядок участия в конкурсе на их получение. По аналогии с предшествующим этапом обновления российской энергосистемы, в основе которого лежали договоры предоставления мощности, гарантирующие возврат инвестиций в строительство новых энергоблоков (ДПМ), новую программу уже назвали «ДПМ-2». Она создает крупнейший рынок сбыта энергооборудования в Европе на ближайшие пять лет: модернизации требует 76 ГВт установленной мощности российской тепловой генерации. Но в документе нет ни слова о том, чье оборудование будет использоваться для модернизации станций. Почему это важно?

 

Мировой рынок энергетического машиностроения находится в глубочайшем кризисе — его объём сократился на 70% и, по моей оценке, в ближайшие 5 лет расти не будет. General Electric сокращает энергетический дивизион на 12 тыс. сотрудников (после слияния с Alstom), Siemens закрывает два завода, увольняет 7 тыс. специалистов. При годовом объеме выпуска больших энергетических газовых турбин примерно в 360 единиц, продано немногим более 100 машин.

 

Падение спроса на энергетическое оборудование в Европе вызвано кризисом перепроизводства, возникшим из-за сочетания нескольких факторов. Во-первых, в начале 2000-х годов в Европе массово вводились в эксплуатацию парогазовые блоки. Во-вторых, борьба за энергоэффективность снизила темпы, с которыми увеличивались потребности экономики в электроэнергии. И, наконец, субсидирование возобновляемой энергетики негативно повлияло на инвестиционную привлекательность традиционной генерации.

 

Возможно, дело в том, что программы поддержки ВИЭ в Европе разрабатывали не энергетики, а «зеленые»: в них совершенно не учитывались структурные и технологические особенности энергосистемы. Так, к середине 2017 года доля возобновляемой энергетики в Германии достигла 35%. Из-за недозагруженности, а значит, и нерентабельности закрываются наиболее эффективные тепловые электростанции: низкоманевренные газовые турбины экономически выгодны только при наработке более 6000 часов в год. Для компенсации нестабильной выработки ВИЭ используются старые угольные станции, что увеличивает выбросы CO2. Возник «германский парадокс»: рост доли возобновляемых источников в энергобалансе привел к увеличению выбросов углекислого газа. По планам к 2025 году доля ВИЭ в Германии вырастет до 45%, то есть давление на рынок энергооборудования продолжится.

 

Сокращение атомной энергетики тоже не повлияет на ситуацию: в большей части стран оно намечено на следующее десятилетие (в Германии — к 2022, во Франции — снижение с 75%-доли до 50% к 2025 году).

 

До 2022 года перед энергомашиностроителями на европейском рынке стоит одна задача – выжить.

 

Логично, что в этих условиях они придут к нам. С демпинговыми ценами. В Европе стоимость денег составляет 1-2% годовых, в России — в 10 раз дороже. Мы, как и наши западные коллеги, изготавливаем турбину в зависимости от ее размера от девяти месяцев до полутора лет, примерно такое же время занимает производство котла. Таким образом, зарубежные производители получают конкурентное преимущество больше, чем на 15%-17%! Не будем забывать и о развитой системе экспортного финансирования, позволяющей не только профинансировать изготовление оборудования, но и саму модернизацию объекта. Но «сэкономленные» на закупке оборудования средства в любом случае вернутся производителю через стоимость нормочаса обслуживания.

 

Во всем мире механизмы субсидирования разрабатываются с точки зрения максимальной выгоды для страны. Хотя бывают и ошибки. Одну из самых ярких, если не сказать фатальных, мы наблюдаем в Германии, где механизм субсидирования не учел требования к локализации оборудования и… «убил» европейское производство солнечных модулей, отдав рынок китайским игрокам.

 

В России «ДПМ-1» также не привел к появлению собственной эффективной газовой турбины, несмотря на значительный объём их вводов.

 

Иностранные производители получили более 4 млрд долларов за газовые турбины, поставленные по программе «ДПМ-1». Ежегодно платежи за их обслуживание и поставку запчастей составляют более 300 млн долларов, из которых на долю российских игроков, локализовавших соответствующие компетенции в стране, приходится порядка 60 млн долларов.

 

Хотя есть и противоположный пример — при поддержке ВИЭ эти проблемы учли, в результате в стране создана новая отрасль, а российский завод «Хевел» стал единственным в Европе промышленным производителем солнечных модулей.

 

Какую риторику вызовут меры по защите российского энергомашиностроения, понятно. Отвечу заранее: мы за честную и добросовестную конкуренцию. Но отсутствие в упомянутом выше документе намерений по локализации оборудования изначально создает необоснованные преференции для зарубежных производителей.

 

Правительство при разработке регламентирующих «ДПМ-2» документов должно учитывать конъюнктуру мирового рынка, опыт западных правительств в формировании комфортной для своих производителей среды, интересы российского энергомашиностроения, в котором заняты сотни тысяч людей. И, как минимум, определить степень российского происхождения оборудования на уровне не менее 70% от конечного изделия (с перечнем ключевых компонентов), будь то турбина, котел или системы автоматики.

 

 

PS: включение в санкционный список компании «Силовые машины», по нашей оценке – элегантная защита мирового рынка от российских паровых турбин большой мощности.

 

 

 

 

 

При  перепечатке материала ссылка на EnergyLand.info обязательна

 

Фото предоставлено пресс-службой АО "РОТЕК"